Я сегодня тебя простила,
Будто птицею отпустила.
Все оттаяло, отлегло.
На душе, наконец, легко.
Вспоминаю тебя без боли,
А с какой-то простой любовью.
Ты был чудом, все было сказкой...
Пусть теперь же ты станешь счастлив...

время 01:03
дата 14.02.2007

Я опять в дороге ночую,
И под рокот колес усну.
А в окошко тобой любуясь,
Ясный Месяц, тебя обниму.
Ты мой спутник сегодня ночью,
Завтра буду болтать с Луной.
Рассказать ей хочется очень,
Как похожи мы с ней порой.
Наступившее утро застану
Я с Травинкой, мелькнувшей в окне.
И к какому-нибудь пристану
Все же берегу на Земле...

24.06.2007

Рисницами Чистота прикрыта
Скромность Сиреневым Светом
И Светом Неба Голубого
Зачем Седце томное,изтомлённое
Светом, скромницы Небесной
.................................
Да я мужик и слёзы мои
как слабость
Но свет Красоты,ве ками прикрыт
Но память о чём как будь то далёком
Взывает
Прикрытая Всё любящими
Призывающими
Скромными ресницами
Да, поэт я никакой а мысли как реки текущие
А слова с запрудами

fash-77,

Началась эта история давным давно... На краю вселенной, в самой дальней галактике, параллельно одной из планет маленькой тусклой звезды существовал мир без зла, живущий по законам Космоса и не преступающий внешних границ.
Это была планета магов, чародеев, обладавших множеством способностей, но никогда не применявших их во имя зла. Это был их Дом, планета, покрытая густыми лесами, чьи деревья подпирали небесный свод...
...Но однажды пришло нечто. Нечто, живущее для смерти, разрушающее всё сущее. Оно наполнило их землю безжизненными скалами, затопило зловонными слезами болот и напомнило, что не только добро правит миром. Кошмарные создания зла наполнили тот маленький добрый мир и не было от них спасенья. Бегущему не укрыться от летящего и нет спасения безоружному от мрака ночного, что таит в себе неизведанное. Лишь в крохотном уголке сознания Вселенной теплилась надежда на спасение, и лишь в крохотном уголке её, где не ослабла вера в собственные силы, поднялись пятеро из первых, четверо из вторых и семеро из четвёртых поколений двадцатого колена родов белых, красных и серых, объединённых давними узами родства и ставших единым родом. Померкло солнце над Домом их и воцарилась тьма, и лишь немногие смогли сохранить разум свой. Собрали они совет в Чёрном Айне ( что значит "крепость" ) и сказал Первый: "Трудные времена настали для Жизни и история впишет чёрными буквами эти дни в Книгу свою." И решил совет: разойтись в пространстве и времени и найти причину мрака, рассеятся по миру, дабы набраться сил, добра и терпения для последней, решающей схватки...
Посмотрели они в последний раз на Дом свой и вылетели из гнезда родительского. Раскидало их во времени и пространстве и забыли они себя, лишь частички памяти о далёком прошлом навеки сохранились в душах их, чтобы переходя из тела в тело, не забылись, не исчезли последние светлые искры добра. Забыли они Имена свои. Лишь немногие помнили имена других, но не могли они вспомнить имя своё, чтобы не быть узнанными тем неумолимым созданием, что шло по их следам сквозь годы и годы мрака, пытаясь уничтожить этот безумный мир...
1997- 98 гг.

Добавлено пользователем cпустя 1 ч., 35 мин., 15 сек.:

ЛИНИИ СУДЬБЫ.
Светлый ангел взлетел в небо и его крыля работали всё быстрее и быстрее. Вверх! Вверх! Вверх, пока Земля не стала напоминать маленький голубой шарик. Его путь лежал к далёкой голубовато- зелёной звезде, которую он узнал бы из тысячи. Вот, наконец, и она. Кружат вокруг восемь больших планет, и одна маленькая. Здесь, именно здесь, он ждал своего воплощения на Земле. И вот- он дома... Он слетел вихрем из- за облаков и, покачнувшись, осел на землю. Вот она- его территория. Вековые деревья, похожие на сосны, чьи верхушки теряются в облаках. Безкрайние морские лагуны с блестящими огромными раковинами, лежащими на голубовато- жёлтом песке. Ласковый тёплый вечер. Стихают крики вечно шумных чаек. Огромные ящеры, складывая крылья, как конверт, прячут под них длинноклювые головы и замирают на ветвях. Лишь иногда их вспугивает что- нибудь, и они издают резкие, скрежещущие крики. Весна. Потому они так ярко окрашены. И ярко всё вокруг- и шишки на деревьях, и жёлтые с красным соцветия хвощей, и жёлто- сине- фиолетово- оранжевые стебли огромной, в его рост, травы у края болот... И всё вокруг отражает краски вечерней зари, догорающей в бескрайнем небе. Воздух прозрачен и чист, лишь над лесом стоит жёлто- розовая дымка... Пыльца...
Вот он и дома. Сколько тысяч лет он здесь не был? А может- несколько секунд?
А вот и огромная Чёрная Степь. Здесь добывался камень для Чёрного Айена. А вот и Айен среди скалистых гор. На них ещё нет льда. И текут с них весёлые ручьи, в которых отражаются последние краски заката.
Башня, пронзённая громом... Когда- нибудь об этом забудут, и только оккультное напоминание останется. А сейчас она во всей своей красе- и гений в ней. Старый Джайн сидит в этой башне на землях будущей Киммерии и вокруг в небе играют сполохи от его мыслей- словно молнии. Они и будут молниями через десять тысяч лет, когда тот совсем состарится. А пока он молод и свеж- ему всего три тысячи девятьсот пять лет.
Зал Радуг встречает гостя торжественным молчанием, лишь журчит вода в фонтанах, разбрызгивая миллионы капелек, в которых играют радужные круги...
Ну вот он и на месте. Старый Джайн сидит, сложив руки на подлокотники узорчатого кресла и глаза его закрыты. Губы что- то тихо шепчут. Он в раздумьи.
Ангел тихо присел поблизости и старый Джайн поднял глаза. Он был доволен. Сегодня ему удалось завершить то, что он назвал Вселенской Мозаикой. Не на материальном плане, на тонком и достаточно высоком была создана она, и, не обладая достаточной частотой и лёгкостью мысли невозможно было к ней подняться. Она была похожа на огромный купол, заполненный светом чистой любви и мечты, радостью творения и Песней. Песней, которая никогда не кончалась.
А внизу был Узор. Узор судеб и событий. Он отразил его от мироздания и сделал так, что можно было видеть каждый миг непрерывной картины мира- прошлого, настоящего и будущего- от момента, предшествующего творению, до безконечности. Узор был точным отраженьем мироздания, и, воздействуя на него, можно было менять судьбу человечества, можно было создавать миры и их уничтожать... Но об уничтожении не думал Джайн, он грезил о том,чтобы сотворять новые миры, стать подобным Богу. Но он не знал одного: что множество людей будут пытаться найти окольные пути, что слишком наивной была его мысль. Ведь он жил вдали от всех, отшельником. Вдали от мира, в Чёрной Башне. Среди гор, которые скоро обледенеют и будут такими миллионы лет. Он не имел семьи, ни детей, ни любимой не было в его помыслах. Он думал лишь о том, как можно изменить судьбу родной планеты, избежать надвигающейся катастрофы и, потом предотвратить её возможность в будущем. Это занимало почти все его мысли. А время шло. И пусть необычайно быстрой мысль его была и в голове его хранилась вся информация от сотворения веков и о всех существовавших катастрофах, он не знал, что однажды его многолетние труды пойдут прахом, что случится такое, от чего у него мгновенно поседеют волосы и он сформулирует одно простое правило, которое забудется в веках. А оно совсем очевидное: "Покуда несчастлив хотя бы один человек, счастье всего человечества невозможно, а значит, невозможно великое творение миров, живущих в Яви, из за недостатка чувств и эмоций, рождающих миры... "
На каждого мудреца довольно простоты...

Откуда ЭТО берётся? Первые намётки появились в 95, а эпизод "Линии судьбы" в 2006. Рад был прочитать, что не я один такой. Алёнка, U. R. NOT ALONE.

travushka,

Вот специально отыскал твою страничку,запал в серце твой взгляд,ресницами прикрытый
А сквозь ресницы образ призыв струится,его и увидал.
Зашёл на первую страничку и вот
А ЭТО МОЕМУ БЛИЗКОМУ ДРУГУ
Милый мой, ты не плачь, не грусти.
Улыбнись, вытри слезы с ресниц.
Все невзгоды, печаль отпусти
И послушай пение птиц.
Загляни вглубь глухих лесов,
Посмотри-облака как прекрасны!
Иль вдохни аромат цветов.
А покров зимний? Он, как в сказке!
Ты почувствуй запах травы,
Что с утра еще вся в росе.
Ощути шуршанье листвы
Возле ног на широкой тропе.
Я прошу тебя, посмотри
Ты на мир глазами другими.
Может, вспомни свои мечты.
Те, которые дороги были.
Наслаждайся моментом каждым,
И обидчиков всех прости.
Мир красив, а ты очень отважен.
Милый мой, ты не плачь, не грусти.
2002г

Outsider, у тебя потрясающие творения. Есть у них какая-то грусть, тоска, но она светлая, спасибо ТЕБЕ за это

fash-77, а знаешь, ему и правда стало тогда немного легче

Я рада, что кому-то могу приносить хоть чуточку тепла и добра

Надеюсь, когда- нибудь смогу завершить свою книгу...

КАЗНЬ
На городской площади собралось много народа. Все ждали начала представления – сегодня в полдень должна была состояться казнь, но часы на башне показывали уже четверть первого, и палач начинал нервно теребить перчатки в своих огромных руках.
Толпа людей шевелилась как колосья пшеницы под ударами ветра. Внезапно головы обратились в сторону восточных ворот – наконец-то. Показалась развалина телега, которую тащили два вола, на ней, привязанные к вертикальному столбу, полустояли, полувисели два человека в драных лохмотьях, за повозкой двумя шеренгами шли солдаты.
Люди будто обезумели, раздались вопли, крики, лица домохозяек и примерных семьянинов исказила злоба, у каждого в руках оказалось что-нибудь – кусок земли, камень, обломок доски.
***
Все это полетело в нас. Я видел эти чудовищные лица, перекошенные гримасы, слышал несправедливую ругань. Что мы им сделали?
И вдруг мои глаза встретились с чьим-то застывшим взглядом. Она стояла и просто смотрела. И я узнал ее. Ни имени, ни звания, ничего, абсолютно ничего я о ней не знал, но душа моя не могла ошибиться. Эти глаза я искал всю жизнь, столько жизней…
Повозка вдруг дернулась и я потерял ее из виду. Быки остановились на середине площади – по какому-то неписаному закону, эти двести метров, приговоренные должны были пройти, неся на своем горбу колоды, с которых слетит голова.
Мы были преступниками. Нас обвиняли в том, что мы хотели людям добра, в то время как им нужно было только зрелищ, порой даже без хлеба.
Но меня терзала только одна мысль, одно видение застыло в глазах – я нашел ее. Тысячи лет я искал, в каких только мирах, каких только странах я не скитался в бесконечных поисках, и наконец-то нашел ее. Но почему именно сейчас, когда жить мне оставалось всего несколько минут.
Я судорожно искал ее снова в этой безумной толпе. Но она, вероятно, убежала, неспособная вынести этот кошмар.
***
По холмам летел всадник, его плащ развивался по ветру, сжатые губы отражали целеустремленность и чувство долга, нахмуренные брови и светлый лоб указывали на его благородные помыслы и справедливость. Неизвестным осталось его имя, титул, принадлежность, только рвение его было подобно взмаху крыла на ветру, оно предопределило судьбы многих – он нес весть. Окажись на его месте кто-либо иной, не отмеченный всеми этими качествами, тот бы просто свернул в ближайший кабак, выпить пива, спокойный в своем безрассудстве. Но этот, очертя голову, нес спасенье.
***
В кромешной тишине было слышно как скрипят доски помоста под грузными шагами, ручка топора, сжимаемая кожаными перчатками, стала влажной и скользкой, маска сползала на глаза нашему мучителю и он беспрестанно поправлял ее.
Солнце сурово смотрело на нас ослепляющим взором, но широко раскрытые глаза мои ничего не видели. Все застыло.
Огромная колода плахи лежала свернувшимся зверем, и неровные кольца словно затягивали в себя. Я чувствовал ее бессилие и мольбу.
***
По мостовой зазвенели копыта, взмыленная лошадь расталкивая толпу, пробиралась к эшафоту. Всадник соскочил и достал из-за пазухи смятый свиток.
- Помилованы! Помилованы! Помилованы… – прокричал он, подняв руку с запечатанной бумагой вверх.
Волна недоумения пронеслась по площади, толпа загудела. Как так, а – зрелище? Ведь обещали, не может быть. И народ надавил на передние ряды, началась сумятица, кто-то кричал: «Казнить их!», а кто-то просто задыхался от боли, придавленный массой к краю эшафота.
Дело спасли солдаты, они обнажили шпаги и толпа постепенно утихомирилась.
***
И вот я здесь – в темнице. Пожизненное существование без права помилования, такова цена милости. Сырые камни стали мне ложем, кусок хлеба и гнилая вода – пищей, а мысли – моей жизнью.
Не знаю точно сколько лет я прожил в заключении, но их было ровно столько, сколько нужно для того чтобы ногтями выцарапать на огромном валуне ее лик, то самое лицо, которое я видел всего один раз в жизни, один лишь миг перед своей казнью.
***
В один обычный осенний день, когда все вещи на свете, пропитанные терпким сентябрьским солнцем, приобретают свойства янтарного меда и тянутся в пространстве, как паутина, в окне между камнями, за многие годы занесенном пылью, в плодородной земле, зацвел одуванчик, похожий на маленький лучик, отражающий в себе лучи огромного небесного лика.
По темному коридору шел стражник в холстинной накидке и кожаных сапогах. Он думал о судьбе своего единственного сына – отправить его учиться искусству живописи в город, как ему советовал заезжий господин, увидевший наброски его чада, или отдать его в лавку к мяснику, что гарантировало стабильный доход и уважение.
Он поставил миску с похлебкой, принесенную заключенному, и зазвенел ключами, отворяя дверь в темницу.
- Вставай, я принес тебе еду. – Пробурчал он в темноту, но ответа не последовало.
Через секунду глаза, привыкшие к полумраку, различили силуэт сидящего. Длинные растрепанные волосы торчали в разные стороны, правая рука покоилась на большом камне, на котором было что-то нацарапано, мертвые глаза смотрели в бесконечную пропасть окна.
«Пусть лучше будет мясником». – пронеслось в уме стражника.

***
Кладбищенская земля, ворон на ветке засохшей акации, сухие листья, разбросанные словно чьей-то рукою, желтые осенние цветы, могильный холмик и огромный валун, а на фоне всего этого бесконечное синее-синее небо. Эта картина, никому неизвестного художника, много лет провисела в прихожей торговца колбасами, пока не пропала бесследно.

ПЯТАЯ ЧАШКА
Одинокая ночь. Никаких свечей, никаких романтических мыслей. Телевизор и свет лампочки на 60 ватт. И ещё эта тетрадка... Чужая тетрадка с чужими мыслями... Кто был этот человек, что написал такое? Может, мистификатор? А может, ненормальный... Но что- то его задевало за живое в этих словах...
"... Пятая чашка холодного кофе и ночь без сна. Льётся песня из динамиков, а на коленях тетрадь. Та самая. И так хочется всё рассказать, а не могу. И спит заревом далёких огней когда- то поднимавшийся во мне, как стакатто, весь языческий пантеон славян. И Велес, поднимающийся с земли, в которую он врос зеленеющими, дающими рост траве и цветам, пальцами, не разгибает гордую спину, и взгляд его не падает на ждущие глаза всей охоты его. И ждут тщетно приказа добрые звери...
С войны он вернулся, да встать не в силах... Или ждёт чего- то...
Коляда, крутящий колесо небесных звёзд, тихо улыбается во сне, отражая звёзды невидимыми глазами, и бегут по ним новые души к земле... Семаргл, владыка Нави, глядит печальным взглядом с полумесяца, и тихо шелестят его крылья, стремясь укрыть от ветра вечную свечу...
Ярило- великая сила дремлет, закрывая глаза, и не зовёт его свет расправить плечи и взять в руки меч...
Бор- великан застыл лёгким пёрышком на невесомых иглах сосен и качает его ветер- дыхание Рода- Творца, невидимого и неизречённого.
Лель- певец весны, видя вещие сны трогает сонными пальцами струны ветра и шелестом листвы отвечает ему пастушеский рожок, который он так и не смог, не успел достать из- за узорного пояса звёзд...
Крышень- хранитель, крылья свои распростёрший некогда над всей землёй Российской сложил их, птахой малой дремлет на ветвях мирового дерева, смежив очи среди ночи, ждёт, когда Земля светом надежды взыграет и Лада на Землю, на траву росистую да на цветы лазоревы ступит... Ждёт, да не дремлют крылья его, от беды заслоняющие...
Катит воды сонные Ра- река... Катит медленно, не всколыхнется. Не расправит спину могучую, не вздыбится... Спит...
Да не спят они- притворяются! Искорки в их глазах весёлые светятся- знать, не долго ждать им осталось. Знать, не забыла их Сварга небесная, из сада Ирийского им весточку шлёт.
Лада- матушка руки ввысь подняла, расплескалась по небу радугой, разметалась по небу звёздами, да негаснущими рассветами. Кличет Лада Рода великого, Рода вышнего, Рода вечного. Кличет Лада гоян да весей, да весёлых боянов- сказителей. Над лесом Заря- заряница одеяло рассветов ткёт- полотно самотканное. Кличет Ладушка Дыя дивного, да Даждьбога, да крепкого Вресеня с Кологривом и белыми птицами: "Вы летите до самого месяца, да спустите с него, пожалуйста, книгу верную- голубиную." А и слетала та книга с месяца, да ложилась на Землю- матушку лепестками, листами, травушкой, да слетала медвяными росами, ясным солнышком разгоралася...
Прилетели тут ясны соколы, белы лебеди да лебёдушки, заводили песню венчальную, заплетали в перья да солнца свет, а другие- то -свет луны ночной, третьи в перья вплетали свет иной- свет Любви земной- негасимый свет.
Да пошли они, милые, по миру- по свету, пошли звать они Землю- матушку под венец идти к ясну солнышку, к белу месяцу да Любви земной. Угостили они на славушку и мирян и любого прохожего, и немого, слепого, нехожего. Стали звать они всех на званный пир. И пошли за ними тысячи, вскинул спину народ ретивую, да пошёл кто бегом, кто тихонечко, ткать Земле узоры венчальные. Да пошёл, поднялся в людях Род по всей земле убирать её в златотканный убор венчальный.
Земля- матушка пробудилася, прояснились озёра сонные, зашумела листва зелёная. Птицы защебетали по- новому,да ручьи зазвенели по- вешнему. Вышли к небу солнышко ясное, месяц белый, да свет сияющий, да затеяли радость великую. Тем венчаньем Земля возродилася, да звезда новая зародилася, Имя ей в книге живой записано, да прочтёт его тот, кто её зажгёт... И родятся Земли новые, счётом будет им безпредельность вся. Разродятся вселенные звёздами, разродятся те новыми Землями, понесётся слава великая. Будут петь её Ладе- матушке, да Творцу Богу Всевышнему, за любовь, за силу великую, за великие ратные подвиги, да за Землю, навек пробуждённую... /продолжение следует/

ПЯТАЯ ЧАШКА. /ПРОДОЛЖЕНИЕ/
"... Откуда я взял всё это? Из каких пространств считаны эти слова? Что спит во мне и не сдаётся? Что заставляет писать меня эти строки и что вселяет в моё сердце уверенность, что это не просто слова? Или- кто? Кто ты, незримая сила? Кто водит моей рукой, кто заставляет слова складываться на былинный лад и рождает заново знакомые образы? Почему я это пишу? Ведь нормальный, вроде, человек, которого с малых лет учили, что человек произошёл от обезьяны, что земля круглая и сила действия равна силе противодействия. Кто я? Откуда во мне эти письмена странные, и знакомые в то же время? Откуда во мне то, что я называю "памятью о том, чего не могло быть"? Откуда? Почему на глаза наворачиваются слёзы, когда я вижу свою Охоту, когда я вспоминаю войну, на которой я не был? Откуда? Откуда такое живое представление великой по масштабу трагедии,которая разыгралась когда-то, а я не смог противостоять?.. И эти люди, которые заживо горели на кострах за свою веру в Бога и Жизнь... Как никчёмны эти слова, чтобы передать эти образы, эти ласковые взгляды и тёплые руки, ставшие пеплом, эти души, которые оставались светлыми даже в смертный час... Эту маленькую девочку в белом платье, которая так любила возиться со своими козочками, и которую назвали ведьмой, её испуганный взгляд и крик "ма-а-ма!", когда люди в чёрном разводили под ней костёр...
И я, маленький, ещё ребёнок, который старался изо всех сил не показывать, что я кое- что знаю и могу, который прятал от людей свои силы, которых почти хватило на маленький смерч тогда... Ну и что...
Так не хочется вспоминать эти выгоревшие, сожжённые до тла деревни с голыми сучьями обгорелых яблонь, как чёрные кисти обгоревших рук протянутые к небу, кур, глупо копошащихся в пыли и бездомную собаку, ковыляющую на трёх ногах и жалобно скулящую...
И потом- долгие- долгие путешествия по мирам Прави и Нави, с их переплетающимся чудесно узором линий и судеб...
И всегда рядом- боль утраты, невозможность успокоиться и взять себя в руки...
И мои родители, которые не хотели, чтобы я ходил туда, в эти миры. Они уже тогда решили, что надо таиться. Что нельзя показывать, кто мы есть.
Как мне страшно и противно было ощущать то, что происходило... То, как захватчики селились на наших землях, и, не обладая и половиной всех чувств, говорили о Любви, о Боге, о праведности... Да что такое праведность?! Это лишь следование пути наших предков- ПРА- ВЕДОВ!.. Откуда им знать, что это такое?! А эти лживые слова о спасении души через покаяние и смирение? Видел я это смирение, когда создавались семьи наших покорившихся односельчан с этими вырожденными людьми, которые говорят одно, делают второе, думают третье, а чувствуют... Да как они могут любить и губить одновременно? Как великие слова могут уживаться в них с зверской (да не обидятся на меня мои звери) жестокостью. Нет, звери бывают гораздо добрее. Они и помыслить о таком не могут... Такого мы никогда не видели и даже представить не могли. Нам неведома была такая жестокость и подлость сердца...
Наверное, это из- за их несправедливого и жестокого божка, которого они так превозносят. Они считают верхом чувств его поступок: говорят, он принёс в жертву собственного сына!
Они говорят о добре, а сами только внемлешь словам их, норовят наступить тебе ногой на горло и требовать признаний в великой Любви и Преданности начинают. А как можно любить дела их? Лишь обманом они питаются...
А старейшины наши молчат, или говорят, как будто молчат... О том лишь в их речах говорится, что лучше, мол, нам покориться, чтобы жертв великих избежать, или покорёнными притвориться, да удобного момента ждать. Наступит, говорят, такой момент, когда к нам сила прежняя вернётся, да в миру отзовётся. А пока- силу хоронить надобно.
Брешут, бредят ли? Да ведь есть в этой мысли правда... Говорят, что волхвов и старейшин, что непокорёнными были, да люд к непокорности призывали, напополам принародно мечём разрубали...
Возможно ли такое?
Говорят- то говорят, да что толку- то?..
Да ёлки- палки зелёные! Откуда это всё?! Может, дело только в книгах Мегре, Анастасии да в моей бурной фантазии? Откуда слова эти? Прямо, как набело, хоть книгу пиши! Ну откуда? Откуда бы взяться всему этому? Наверное, фантазия разыгралась. Спать и ещё раз спать. Время позднее, ноги ватные, голова дурная и тяжёлая, и мысли уж больно странные... Просыпаешься порой под утро и чувство реальности притупляется, не понимаешь толком, на каком ты свете. И думаешь: а не сошёл ли я с ума? Может, у меня давно шарики за ролики заехали? В психиатрии это, кажется, называется "синдром Кандинского..." Здравствуй, шизофрения! А может, я просто заигрался в несовсем понятные игры разума, чтобы казаться другим не- собой? Может, я просто лентяй и неудачник, несостоявшаяся личность с нераскрытым потенциалом, и тщательно не желаю ничего менять, уходя в бурные фантази оттого, что там всё гораздо проще, чем здесь- в мире яви? Великий актёр, человек с тысячью лиц- лишь утешительная соска- пустышка младенцу. Ода глупости, прикрытая видом благоразумия. Да какого на фиг благоразумия?! Ё***Ь! И опять на лице эта дурацкая ухмылка от крепкой фразы, так смешно написаной: Ё***Ь!
Смешно дураку, что нос на боку... Ну вот, кажется я и выплыл из омута. Голова вполне тверезая... Может, надо плюнуть и начать жить проще? Что- будет скучно? Или придётся взглянуть в лицо собственной несостоятельности? Слабо?!
Пока, тетрадка! Пока, гипотетический читатель, если у тебя уши (пардон- глаза) не завяли и ты не выбросил ещё эту тетрадку к чёртовой матери (где ей и место) или, (ещё лучше) не использовал для хозяйственных нужд..."
Он отложил тетрадку и нервно закурил, но дым оказался таким противным, что он закашлялся. "Надо бросать"- подумал он.- "а сейчас- спать, время позднее, точнее- раннее: четыре утра... А завтра столько дел..." ***

Неужто это я — такой сякой,
Давным-давно в земле зарытый,
Опять иду по миру босиком,
Для новых и невиданных открытий.

Я помню выкрик и ружейный залп,
И стаю демонов, ко мне летящих.
И вместо батюшки палач сказал:
"Покойся дух его для славы вящей".

И закружились тени, понесли
Меня испуганного, но живого.
Но в небесах возник чудесный лик
И все сказал не проронив ни слова.

И выстроились райские полки.
Я видел Африку, Европу и Россию.
И тихо-тихо я у них спросил:
"Неужто я тот мир навек покинул?"

"Дитя мое, ты вправе выбирать.
Захочешь два крыла повесь на спину,
Собой пополнив ангельскую рать.
А хочешь, возвратись назад в пучину.

Тебя там встретят сжатым кулаком,
И больно перережут пуповину.
Но голос твой пронижет тьму веков,
Окрасив мир досель неозаримый".

Ребята! У меня просто нет слов! Спасибо вам огромное, что так оживили страничку! Столько интересного и потрясающе завораживающего вы принесли сюда! Спасибо!

Курган

Земля еще раз обернется
Вокруг невидимой оси,
Над миром снова встанет солнце,
Сверкнув слезинкою росы.

Исчезнет с утренним туманом
Последний призрак колдовства,
И над разбуженным курганом
Сверкнет рассветная звезда.

Ветрами всеми огибаем,
Вдали от хоженых дорог,
Зарос травою и грибами,
Едва заметный бугорок.

Ни пенья птиц, ни вой звериный,
Никто давно здесь не слыхал.
Лишь ветер странником незримым
Ступает медленно по мхам.

Но раз в году, как раз в июле,
На холм садится странный гость.
Глоток воды он держит в клюве,
А в лапах – человечью кость.

Лишь только ночь лишает зренья,
И рвется призрачная связь,
Срывает ворон оперенье,
Вновь человеком становясь.

Всю ночь он ждет, бродя кругами,
На миг не думая присесть.
Под утро должен на кургане
Цветок невиданный расцвесть.

И за мгновенье до рассвета,
Зажжется папоротник-куст.
И по степи развеет ветром
Гортанный звук из сжатых уст:

"Когда, оставленный судьбою,
Ты мир покинешь навсегда,
Падут тяжелые оковы,
И ты очнешься ото сна.

Ты станешь первою причиной,
Цветком, цветущим в темноте,
Огнем, ласкающим купину,
Рукой, прибитой на кресте".